Между службами Южного и Северо-Кавказского фронтов за декаду боев на донском рубеже так и не были налажены взаимная поддержка и помощь

Массовая депортация калмыцкого народа не поддается никакому разумному объяснению. Каковы ее истинные причины? Так ли уж виной всему коллаборационизм? Ведь аргумент о «неустойчивости 110-й ОККД» («ваша дивизия целиком разбежалась и ушла к немцам»), озвученный И.А. Серовым, оказался ложью. Зачем соврал комиссар безопасности 2-го ранга прямо в кабинете I-го секретаря Калмыцкого обкома вечером 27 декабря 1943 г.?

Кто «зачистил» архивы?!

Никто никуда не разбежался – напротив, многонациональное соединение (более 15 национальностей, из них - 63% калмыков) в июле 1942 г. отступило с Дона (!) последним, по приказу командования, сохранив боевую мощь, артиллерию и (!) Боевое знамя. Понесло при этом большие потери (600 человек убитыми, 700 – ранеными, около 200 – пропавшими без вести).

Но вот что интересно: после отхода дивизии с рубежа обороны почти сразу распространились провокационные слухи – будто бы полковник Хомутников с 2 тыс. человек личного состава ушел в неизвестное направление, в банду. Тогдашние руководители республики - I-й секретарь Калмыцкого обкома ВКП(б) П.В. Лаврентьев и председатель Совнаркома КАССР Н.Л. Гаряев - были в недоумении и с возмущением писали об этом первым лицам партии и Наркомата обороны. Они провели собственное служебное расследование, пытались разобраться в источнике лживых утверждений: неоднократно беседовали с бойцами, в том числе с самим В.А. Хомутниковым, которые после отхода с Дона обеспечивали охрану железной дороги Астрахань – Кизляр (на участке от Чёрного рынка Орджоникидзевского края до станции Зензели КАССР).

Чудные, однако, дела творятся под шумок войны: вот они, оставшиеся в живых 2 979 бойцов и командиров, пишут свою славную историю - участвуют в обороне Кавказа, освобождают более сотни городов и сел Дагестана, Ставропольского края, Калмыкии, Ростовской области, а слухи усердно подогреваются. Их провокационность, злой умысел были более чем очевидны, ведь расформировали самостоятельную воинскую часть через полгода, в начале февраля 1943 г. - период весьма немалый для кавалерийских частей той поры. Ввиду больших потерь и фактической утраты национального состава (оставалось всего около 11% калмыков).

В результате расформирования около 1000 наших земляков продолжили бить врага в составе 4-го Кубанского, 5-го Донского гвардейских кавалерийских корпусов и др. воинских соединений. Многие из них сложили голову на полях сражений. И, самое главное, весь архив 110-й ОККД вместе с Боевым знаменем был вывезен в Москву и сдан по описи. Казалось бы, что с ним может случиться в центральном хранилище?

Однако в 1960-е, после возвращения калмыков из ссылки, исследователи обнаружили в фонде дивизии лишь 10% от основного массива архива (по большинству рядовых бойцов и сержантов дивизии погибших, раненых и попавших в плен при обороне донских переправ данных нет – ред.). Боевое Знамя, этот символ воинской чести и славы, ныне хранится в Центральном музее Вооруженных Сил России, а вот документы, в их числе и список дивизии, исчезли бесследно. Разве эта «зачистка» не похожа на сознательное уничтожение улик преступления?

Сбор компромата

Вдвойне интересней то, что руководители республики по горячим следам нашли первоисточник компрометирующих сообщений – им оказался штаб 51-й армии. В своем письме в Наркомат обороны Нальджи Гаряев недоумевает: «Чем руководствовался штаб 51-й армии, нам неизвестно». И в самом деле, чем руководствовались штабные командиры, если Василий Хомутников жив-здоров, воюет и с августа 1942 г. командует дивизией. Почему по горячим следам не провели расследование, ведь в то время рука НКВД была набита на репрессиях?! Однако на это не решились, что доказывает надуманность обвинений в адрес 110-й ОККД. Участник Октябрьской революции и штурма Зимнего дворца, полковник Хомутников дошел до Будапешта и умер там от ран. По другим данным, от болезни. Загадочность его смерти наталкивает на серьезные подозрения: а не помогли ли уйти из жизни одному из главных очевидцев?!

Наркомат оставил письма руководства республики без ответа, но в то же время активно собирал компромат на стороне. Наводили справки, например, в октябре 1942 г. у командующего 28-й армией Герасименко. Любопытный, однако, звонок - в самый ответственный период сражения за Сталинград и на третьем месяце оккупации 2/3 территории республики. Неизвестно, что ответил генерал-лейтенант, чье имя носит одна из улиц Элисты, но калмыцкие историки пишут, что слухи о «разбежавшейся» 110-й кавдивизии усердно кем-то подогревались, в результате чего в частях 28-й и 51-й армий отдельные командиры вымещали зло на местном населении. Пишут, что всякий верховой калмык, встреченный в степи, виделся им бандитом.

Ситуация доходила до откровенных провокаций, например, Военсовет 28-й армии решил из прифронтовой полосы (Юсты и Эрдниевки Юстинского улуса) выселить всех калмыков, а другие национальности оставить. А ведь это коллегиальный орган военачальников, которому в местностях на военном положении передаются все функции органов государственной власти. На пустом месте такие грубые политические «ошибки» не совершаются. Неудивительно, что часть документов 28-й армии, в частности, протоколы заседаний Военного Совета, до сих пор засекречена.

Видимо, штабные генералы уже знали о настроениях правительства по отношению к степнякам и понимали их превратно, низводя в русло национализма и расизма. Они не могли быть в курсе истинных причин сталинской калмыкофобии – в силу строгой секретности первого советского атомного проекта. Исследователь из Нижнего Новгорода Владимир Нагаев убежден в том, что решение об освобождении ряда территорий было принято еще до начала ВОВ – для разработки урановых месторождений, ракетных испытательных полигонов, рассматриваемой площадки под космодром (интервью с ним читайте в одном из ближайших номеров «ЭК» - ред.)

Лживые донесения командования 51-й армии легли в основу выступления Г.К. Жукова на заседании Госкомитета обороны при принятии решения о депортации всего калмыцкого народа, а затем стали интерпретироваться во многих правительственных справках. Они сыграли ключевую роль. Весь остальной компромат – захват и передача врагу скота, выдача немцам честных граждан, коллаборационистские отряды и бандитизм – был во многом притянут за уши. Например, из 134 тыс. проживавших до войны калмыков всего 750 человек было арестовано по обвинению в пособничестве оккупационным властям (по книге О.В. Шеина «Неизвестный фронт Великой Отечественной. Кровавая баня в калмыцких степях». М. 2009 – ред.), а это всего (!) 0,5%. Согласитесь, такая ничтожная цифра – не повод для геноцида целого народа.

Версия о бандитах тоже не тянет на основную – ну, какие крупные формирования в ровной, как стол, степи, где укрыться негде?! К тому же к августу 1943 г. все банды были ликвидированы. Причем, из 786 участников 341 амнистировали, то есть за ними не числилось реальных преступлений. Обо всех этих пунктах обвинения, особенно о коллаборационистских отрядах, надо писать отдельные материалы, но пока остановимся на судьбе 110-й ОККД. Потому что уполномоченный Кремля Серов, понимая, что весь остальной компромат может быть квалифицированно опровергнут руководством республики, взвалил всю вину на кавалеристов. Историки Сергей Заярный и Уташ Очиров в своей статье «Разбежавшаяся 110-я Калмыцкая Кавдивизия: реальность войны и исторический миф» приводят конкретные слова комиссара: «Ваша дивизия целиком разбежалась и ушла к немцам».

Кстати, в декабре 1943 г. в Элисту неслучайно был командирован именно Иван Серов, человек решительный и жесткий, после войны занимавший пост первого Председателя КГБ СССР (1954-1958), начальника ГРУ Генштаба (1958-1963) (на фото). В те годы в задачу комиссара безопасности входило: «... розыск всего, что представляет интерес для советской оборонной промышленности: ракеты, самолёты, радио и т.п». Через несколько лет в СССР появится ракетное оружие.

Хладнокровное избиение

Раз такое дело, надо скрупулезно разбираться: кто, на самом деле, разбежался? Почему с больной головы валили на здоровую? Свободны ли были штабные командиры, когда писали лживые донесения, или они выполняли политический заказ на дискредитацию калмыцкого национального соединения? Ответить на эти вопросы можно только в контексте того времени, то есть хорошо представляя все обстоятельства военных действий лета 1942 г.
Начнем с того, что после поражения под Москвой Гитлер решил захватить Крым – Кавказ и пройти Сталинград, чтобы прервать связь центральных районов со Средней Азией и Ираном, откуда, в частности, шли поставки по ленд-лизу. Обсуждалось даже возможное соединение Группы армий «Юг» с африканским корпусом Роммеля – в гигантские клещи, в которые попадут Суэцкий канал, а также нефтяные месторождения Ирана и Ирака. В этот период на стороне Германии вступила в войну Япония и одержала захватывающие дух победы в Малайе и в Сингапуре. В общем, исход войны в целом решался на востоке.

Ключевым условием успеха гитлеровцев представлялся бросок через Дон, где на безводных, выжженных южным солнцем, степных просторах танки и авиация вермахта господствовали бы безраздельно. И здесь подарок немцам преподнес Сталин, принявший авантюристическое решение о наступлении в районе Харькова, не взирая на риск обхода советских войск противником с флангов и их окружения. Опасность стала очевидной уже в начале операции, однако окрыленный успехом под Москвой Сталин приказал генералам ни много, ни мало – отбросить врага за пределы страны и победоносно завершить войну к концу года.

В результате непродуманных и поспешных действий  270 тыс. (!) бойцов и командиров Красной Армии попали в кольцо окружения (потеряли 1200 танков, 5000 орудий и минометов, 143000 винтовок, 9000 автоматов, 3600 пулеметов, 5700 лошадей – ред.). Инициатива перешла к немцам, которые 28 июня начали крупное наступление восточнее Курска и стремились окружить и уничтожить войска Брянского, а затем Юго–Западного и Южного фронтов, чтоб окончательно расчистить себе путь к кавказской нефти.

Представьте, всего за несколько недель войска Вермахта продвинулись вглубь на (!) 400 км. И это, пожалуй, одна из самых позорных страниц в истории Красной Армии: немец господствовал и на земле, и в воздухе, высадкой десанта прикрывал пути отхода наших войск и систематической бомбежкой уничтожал и рассеивал их. В общем, хладнокровно и методично избивал, как профессионалы, которым довелось играть с дворовой командой. В результате на правом берегу Дона скопилась неуправляемая масса советских войск и автотранспорта вперемежку с гражданским населением и большими стадами. И вот это вавилонское столпотворение приводило к громадным неоправданным потерям людского состава и боевого имущества. Много автомашин было брошено из-за отсутствия горючего. По той же причине бездействовала авиация. Добавим к этому отсутствие связи, прикрытия ПВО, горячей пищи и хлеба, и мы поймем то состояние хаоса и паники, которое охватило войска Южного фронта.

Это были уже не воины – люди просто спасали свои шкуры. Большинство солдат разрозненными группами и в одиночку самовольно расходилось в различных направлениях, бродило по дальним тылам и даже после переправы под разными предлогами уходило на десятки километров в тыл: для приведения частей в порядок, для пополнения оружием и боеприпасами и т.д. Артиллерийские полки растеряли всю материальную часть, практически полностью отсутствовали боеприпасы, а командиры еще долго собирали разбежавшихся бойцов…

Командование Красной Армии явно потеряло управление войсками. Потери (ранеными, убитыми и пленными примерно 700 тыс. солдат и офицеров – ред.) красноречиво говорят о паническом бегстве, а ведь в Ставке полагали, что войска Южного фронта, переправившись за Дон, наладят контакты с 51-й армией Северо-Кавказского фронта и организуют оборону по левому берегу реки от Верхне-Курмоярской и далее по рубежу ростовского укрепрайона. Но ничего подобного не произошло, приказы Верховного командования войска просто не в состоянии были выполнить…

Кризис Красной Армии

На сайте Сергея Заярного don1942.ru этот эпизод войны описывается так: «Если бы Южный фронт установил контакт с частями 51-й армии, организуя базы снабжения боеприпасами, систему связи и бросив все свои инженерные части на организацию переправ и укрепление оборонительных сооружений, советским войскам удалось бы значительно задержать продвижение немецких войск. В действительности же между службами Северо-Кавказского и Южного фронтов за декаду боев на донском рубеже так и не были налажены взаимная поддержка и помощь».

Получается, бежал целый фронт, а ведь это самодостаточная структура (в мирное время – военный округ) с резервами, складами, учебными частями, военными училищами и т.д. В него входят не менее 5-6 армий. В итоге защита донских рубежей легла на плечи 51-й Армии Северо-Кавказского фронта, которая в тот период испытывала большие трудности, занимая оборону на фронте общей протяженностью около 420 км, глубиной до 130 км. При этом не имела танковых и механизированных соединений, а также достаточного прикрытия авиацией боевых порядков. Оперативная плотность войск составляла свыше 50 км по фронту на одну дивизию, что превышало уставные нормы в шесть и более раз.

И здесь следует начать повествование о «чудовищной нелепице войны». Открывающиеся сегодня архивы говорят о том, что в целом Красная Армия переживала самый тяжелый кризис за всю Великую Отечественную войну. Атмосфера в войсках в 1941 – 1942 гг. была просто катастрофической: офицеры парализованы страхом репрессий, командиры боялись ответственности, валили с больной головы на здоровую. Исследователи называют это смятение в армии результатом политики Сталина и Ворошилова, проводивших накануне войны чистку военных рядов.

Чтобы понять обстановку, в которую попала необстрелянная Калмыцкая кавдивизия, обратимся к мемуарам генерал-полковника К.И. Провалова, бывшего в то время командиром 383-й стрелковой дивизии: «При отходе от Ростова очень часто нарушалось управление войсками… Изредка появляющиеся из штаба армии командиры связи привозили лишь боевые распоряжения о занятии того или иного рубежа обороны. Где противник, сколько его, как дела у соседей? Спросишь нарочного, а он тоже почти ничего не знает. Неорганизованности, за которую приходилось расплачиваться кровью, было предостаточно. Скажем, наша дивизия еще дерется под Батайском, а противник уже захватил Мечетинскую. Мы, разумеется, об этом ничего не знаем, стоим. Вдруг приказ: отходить средь бела дня. Только отошли, окопались, снимается со своих позиций без каких-либо серьезных причин 395-я стрелковая. Снова – опасность окружения, о которой ничего не знаешь…»

(Продолжение следует)

Григорий Горяев